Два мира — два действа

Газета «Коммерсантъ»   № 240/П (4540) от 27.12.2010   

Олег Кашин
О чем, придя в себя после волнений на Манежной площади, заговорил Кремль прежде всего? О "Стратегии-31". "Это ведь как бы либеральная публика упорно вводит в моду несанкционированные акции, а нацисты и жлобы этой моде следуют! — возмущался в "установочном" интервью "Известиям" заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков.— 11-е происходит от 31-го". Дмитрий Медведев в своем первом (не считая записи в Twitter) после событий на Манежной выступлении говорил о том же — по его мнению, беспорядки показали, что "несанкционированные митинги, демонстрации, пикеты... могут приобретать радикальную направленность, нарушать права и свободы граждан, угрожать в массовом порядке жизни и безопасности людей". В отличие от Суркова президент говорит об абстрактных "несанкционированных митингах", но вряд ли он имеет в виду происходившее на Манежной — массовая драка с милицией, переходящая в погром, не называется несанкционированным митингом. Москва только что находилась на грани этнических чисток, город еще не остыл от столкновений, многие до сих пор боятся выходить на улицу, а Кремль рассуждает о каких-то "митингах, демонстрациях, пикетах" и "либеральной публике", которая во всем виновата. Объяснений может быть только два: либо это такой цинизм, либо они и в самом деле так думают, то есть сами верят в то, что "11-е происходит от 31-го".

И хотя версия "обыкновенного цинизма" кажется более вероятной, в случае с несанкционированными митингами более предпочтительной кажется вторая версия — Кремль и в самом деле думает, что Манежная происходит от Триумфальной. Слишком долго и самозабвенно боролась власть с регулярными выходами оппозиционеров на площадь — так долго и так самозабвенно, что в конце концов сама поверила в то, что вот эти несколько сотен мужчин и женщин, толпящихся у колонн зала Чайковского,— это и есть главная угроза для стабильности в стране. Это не неадекватность, это неизбежность. Собственных глаз у Кремля нет. Реальность дана ему в ощущениях чиновников, милиционеров, сотрудников спецслужб. Она, перемещаясь по вертикали кабинетов, обрастает несуществующими подробностями и завиральными выводами, и тот же Эдуард Лимонов в этой реальности вполне может быть главарем экстремистской группировки, потенциальным опасным преступником.

Реальность, данная в ощущениях тем, кто выходит на площадь, в свою очередь, тоже имеет мало общего с тем, что есть на самом деле. Если бы в 2010 году в стране вдруг по какой-нибудь причине сменилась власть, митингующие с Триумфальной всерьез были бы уверены, что это и их заслуга тоже. В самом деле — раз от раза людей становилось все больше, и вот однажды власть не выдержала и сдалась — идеальный сюжет для учебника истории, но ведь и в учебниках не всегда пишут правду. На самом деле на Триумфальной площади по 31-м числам было все совсем не героически — люди вставали вдоль зала Чайковского, в течение часа милиция утаскивала в свои автозаки то самых активных, то просто кого попало, а потом все расходились с чувством выполненного долга, и все.

Ни власть, ни оппозиция не понимают, что в течение этих двух лет на Триумфальной площади по 31-м числам происходило столкновение двух выдуманных миров. Это было такое странное равновесие, но именно равновесие — устраивавшее всех и не причинявшее серьезных проблем кому бы то ни было. В конце октября, когда (очевидно, не без помощи Кремля) организаторы "Стратегии-31" Эдуард Лимонов и Людмила Алексеева поссорились, это равновесие нарушилось — и, может быть, навсегда. А место главной протестной площади Москвы явочным порядком заняла Манежная с людьми в масках, футбольными карланами, "нацистами и жлобами" и прочими тому подобными политическими субъектами.