Что в конечном счете определило выбор жизненного пути — рассказы наставника, личные амбиции или русская красавица-жена — сегодня уже неважно. Важно, что в 2001 году господин Бюрнье, швейцарец до мозга костей, рискнул перебраться из абсолютно благополучной, уютной, буржуазной Швейцарии в Россию с ее экономической неразберихой, бандитским произволом и еще не зажившими рубцами гражданской войны, и создал винодельческий проект с абсолютно европейским профилем. Собственно Domaine Burnier, да еще «Шато ле Гран Восток», появившийся по соседству примерно в то же время, стали первыми принципиально новыми хозяйствами, с которых, по сути, началась современная история российского виноделия. Это уже потом появились «Гай-Кодзор», «Лефкадия», «Вилла Виктория», «Uppa Winery», «Винодельня Ведерников», «Усадьба Дивноморское» и другие знаковые винодельни, задающие сегодня тон в отрасли. А тогда равняться было не на кого.
Припасть к корням

«Сначала пойдем на виноградники, — говорит Рено. — Все самое главное начинается именно там». Поглаживая лозу, он подробно рассказывает, сколько времени и сил было потрачено на поиски подходящего места, на изучение почв и микроклимата, на бесконечное согласование документов, на покупку участка. Но усилия себя оправдали. Все начиналось с 17 гектаров, сегодня общая площадь хозяйства примерно в четыре раза больше, и львиную долю, конечно, занимает виноградник.
«На этом месте при советской власти уже рос виноград, а еще были фруктовые деревья. Но после распада СССР землю совершенно забросили. Такого терруара, чистого и вдобавок хорошо отдохнувшего, в Европе не найти даже за очень большие деньги. Нам повезло», — рассказывает Рено.

На вершине склонов в почве много мергеля, что очень хорошо для белых сортов
Фото: Александр Сидоров, Lenta.Ru

Красностоп и другие красные сорта растут у подножия и в нижней части холма
Фото: Александр Сидоров, Lenta.Ru

Все виноградники хозяйства имеют юго-западную экспозицию
Фото: Александр Сидоров, Lenta.Ru

Под лозой у Бюрнье 49 гектаров, сотни стройных рядов на пронизанных солнцем юго-западных склонах. У подножья больше глины, на вершине почти сплошной мергель. «На глинистых почвах хорошо себя чувствуют красные сорта, — поясняет Рено. — А мергель — раздолье для белых. Во-первых, камни за день напитываются теплом и потом всю ночь продолжают греть лозу. А во-вторых, в ягоде концентрируется минеральность». В винах Бюрнье все это есть — и мягкая фруктовая спелость, и тонкая минеральная нотка.

На виноградниках нашлось место для десятка международных сортов, популярных и не очень. Вопреки ожиданиям, здесь нет горячо любимой швейцарцами Шаслы, зато есть милый русскому вкусу Красностоп Золотовский. Его лозы появились у Бюрнье в числе первых. Рено вывез их из Новочеркасска в 2003-м, затем расширил посадки за счет уже собственных саженцев. Сегодня мало у кого на Кубани найдется районированный и вполне зрелый донской автохтон, а не анапский гибрид.

В поисках идентичности

Вина Бюрнье по стилистике существенно отличаются от всего, что делают на Кубани. По общей направленности они ближе к южноевропейским винам, особенно итальянским. Есть отличия и производственные. Рено принципиально не выпускает на рынок молодые вина, настаивая на необходимости долгой выдержки в бутылке. Сегодня, пожалуй, ни одно другое российское хозяйство не может похвалиться тем, что продает вина не моложе четырех-пяти, а то и шести лет на регулярной основе. Каберне фран, каберне совиньон и мерло, представленные соло, получаются насыщенными, полными и глубокими. Белые сорта пока работают в купажах. Исключение составляет только Шардоне — Рено наконец рискнул выпустить его в чистом виде. В недалеком будущем подобная судьба с большой долей вероятности ожидает Пино Блан — сорт все еще недооцененный во всем мире, но на Кубани демонстрирующий весьма убедительный результат.

В хозяйстве почти все сорта винограда уже районированы

Последние годы своеобразной лакмусовой бумажкой для отечественного виноделия стал Красностоп. Многие хозяйства, большие и маленькие, начали с ним активно работать. Интерес к Красностопу связан с настойчивым поиском национальной винной идентичности. Вероятно, именно этот сорт в ближайшем будущем имеет все шансы занять в России то же место, которое сегодня принадлежит Мальбеку в Аргентине, Карменеру в Чили, Зинфанделю в Калифорнии, Пинотажу в ЮАР или Ширазу в Австралии.

Стилистические параметры вин из Красностопа до конца не понятны. Во всяком случае, разница между тем, что производят, например, на «Винодельне Ведерников» в долине Дона или в «Шато ле Гран Восток» на Кубани, очень велика, и она определяется отнюдь не только терруаром, но также возрастом лоз, длительностью бочковой выдержки, использованием разных типов бочек и т.д.

Рено и Марина Бюрнье

Красностоп от Бюрнье, поживший в бутылке пять-семь лет, демонстрирует в аромате яркую доминанту спелого кизила, оттененную нотками черешни, терна и специй. Во вкусе он на удивление гладкий и ровный, с мягкими, отполированными танинами, несмотря на всю их могучую и выразительную фактуру. Строго говоря, с этим вином пока нечего сравнивать. Первый винтаж резервного красностопа от «Винодельни Ведерников», хорошо известного ныне отечественным винолюбам, датирован 2010 годом, но в продаже его уже давно не найти. Соответственно, невозможно оценить его эволюцию. Про остальные хозяйства и говорить нечего. Пока мы имеем много молодых вин с неясной перспективой на будущее. Но вполне может статься, что именно то вино, которое зреет сегодня в погребах швейцарского хозяйства на кубанской земле, станет эталонным российским красностопом.