Я обвиняю!
Прежде всего клянусь, что буду говорить правду, и только правду, и ничего кроме правды. Я буду говорить о событиях 31 октября 2010 года на Триумфальной площади и затем об их предыстории.
Больше всего это мероприятие напоминало по жанру "народное гулянье", организованное оккупационной администрацией в концентрационном лагере. В соответствующем антураже из заборов, заграждений, постов полиции и целых масс полиции. В тревожном свете прожекторов и под вспышки фото- и телекамер приглашенных журналистов. Перемежаемое атаками цепей милиции на толпу.
Я явился на площадь в 18.15 и прошел на колоннаду у Большого концертного зала, чтобы провести, если будет возможно, на митинг тех, кто не захотел воспользоваться подачкой полицейского государства и решил не участвовать в митинге Алексеевой. Мне протянули мегафон, и я стал выкрикивать лозунги: "Свобода для всех!", "Свобода без заборов!" Когда милицейские цепи стали сжимать нас с трех сторон, согласно своей тактике, лозунги, естественно, ужесточились: "Долой полицейское государство!", "Россия без Путина!" Пропахивая толпу, ко мне стала продираться группа захвата. Моя служба безопасности - опытные ребята, но у них нет никаких юридических прав, у милиции же есть все права на насилие, тем не менее подлинная драка продолжалась вокруг меня довольно продолжительное время. Меня схватили - при этом часть моей охраны еще защищала меня - и повлекли, кряхтя и ругаясь, вниз с эстакады по ступеням на площадь. Затем подняли и потащили. Дотащив до автобусов, собирались сгружать меня в автобус, но какой-то гражданский начальник, выругавшись, приказал тащить меня - куда бы вы думали - на митинг!
Дальше последовали сцены борьбы, выкручивание рук, ног, с меня в пылу стащили ботинок, я несколько раз оказывался на асфальте под всей этой массой людей - милиционеров, оперов и нескольких моих охранников, заслонявших меня собой. Представление о том, что происходило, дают фотографии, появившиеся в Интернете, но было еще хуже. Меня могли задавить насмерть, сзади, сцепившись в плотную цепь, мерной поступью шли псы-рыцари в черном, двигая все живое перед собой на митинг, а на сцене улыбались довольные правозащитники и загорелый Борис Немцов. В тылу митинга происходили сцены насилия, а передние ряды, раскрыв рты, внимали приятным им персонажам, говорившим об одержанной победе.
Победа? Со сценами гнусной охоты на меня и моих сторонников, со сценами изощренного насилия? Чья голова додумалась до насильственного втаскивания меня на митинг, на который я не намеревался идти? Милицейская? Кремлевская? Правозащитная? Садистская?
Предлагаю обществу серьезно обдумать происшедшее. Правозащитники (потому что к Алексеевой присоединились Орлов и Пономарев) вошли в сговор с полицейским государством, и мрачный и гротескный результат сговора мы видели вчера.
Теперь предистория. 18 октября Алексеева, Косякин и я подали, как обычно, за две недели уведомление в мэрию Москвы о том, что намерены провести 31 октября митинг на Триумфальной площади. 21 октября еще мы все трое, в полном согласии подписали письмо Собянину, призывая его убрать забор на площади и дать нам провести митинг в заявленном количестве 1500 человек. Однако в тот же день совсем вечером Алексеевой позвонил Музыкантский и настоял на том, чтобы на следующее утро она явилась в мэрию на Новом Арбате в управление по безопасности. Алексеева позвонила мне и сообщила об этом. Звучал ее голос очень нервно. Я посоветовал ей не ходить к "швейцарам", а если пойдет, то говорить с ними только от своего имени. Затем, по-видимому, последовали и другие ее контакты с властями. 27 октября из газеты "МК" мы узнали, что 26 октября Алексеева долго и дружелюбно что-то обсуждала с одиозным Владиславом Сурковым, замглавы администрации президента. Михаил Федотов, сменивший Эллу Памфилову на посту председателя президентского Совета по правам человека, свидетельствует: "Я пожалел, что не взял фотоаппарат. Сурков сидел рядом с Алексеевой, и все это время они мило ворковали. Думаю, они подружились, и обо всем договорились". Другой свидетель "воркования" там же в "МК" говорит: "Когда кто-то из правозащитников сказал, что у нас нет нормальной процедуры согласования уличных акций, Сурков заметил: "Ну почему же, вот мы сейчас с Людмилой Михайловной сидим и согласовываем". И в этот же день Алексеева действительно получила разрешение вывести на Триумфальную площадь 800 человек".
Мне Алексеева не раз говорила о Суркове с отвращением, называя его подлецом и опасным человеком (это когда я предлагал ей вести переговоры не с Лукиным и Музыкантским, но с администрацией президента). Видимо, пересилила отвращение.
Вспомним также, что летом этого года, в адскую жару Музыкантский привез больную Алексееву из санатория, где она лечилась, чтобы та оказала давление на меня и Косякина, заставив нас выйти из состава заявителей. Вспомним и письмо Алексеевой и Ковалева, где черным по белому было сказано, что, идя навстречу пожеланиям власти, они готовы сменить состав заявителей. По нашим сведениям, у них был готов новый состав заявителей: Гефтер, Борщев и Алексеева. Тогда активисты Стратегии-31 взбунтовались и не согласились на очевидное предательство в угоду власти. Алексееву забросали возмущенными письмами. Даже Елена Боннэр выступила против Ковалева и Алексеевой тогда. И вот операция по устранению Лимонова осуществлена несколько месяцев спустя, к 31 октября.
Почему так случилось? Тут совпали интересы власти и интересы правозащитников. Я верю, что Алексеева никому не продалась и ее не купили за деньги. Ей понравился, приглянулся, говоря по-деловому, "наш бизнес". Даю слово Константину Рыкову, цитирую по недружелюбной ко мне статье во "Взгляде": "Придуманная Лимоновым Стратегия-31 в защиту 31-й статьи Конституции стала самым успешным проектом оппозиции за многие годы. Акция стала настолько привлекательной, что все оппозиционеры вынуждены были в ней участвовать, чтобы быть заметными". И еще цитата: "Но спустя год детище Лимонова стало слишком лакомым куском славы, и его начали делить. Коллега по организации прошлых митингов, правозащитница Людмила Алексеева сумела договориться с властями о проведении впервые санкционированного митинга 31 октября. Правда, уже без Лимонова". Повторяю: статья недружелюбна по отношению ко мне, именно потому мнение заслуживает доверия. Я с этим мнением полностью согласен.
Каков был интерес власти в том, чтобы убрать Лимонова из руководства Стратегией-31? Убрать решительного, храброго, радикального и бескомпромиссного руководителя, стоящего во главе стремительно развивающегося и потому опасного гражданского движения. Власть прекрасно понимает мои качества, высоко их оценивает, считает меня самым опасным своим противником.
Теперь правовая и моральная оценка действий Алексеевой. У Стратегии-31 изначально были два лидера: я и Константин Косякин. На первый митинг я вышел один еще 31 января 2009 года. В августе к нам присоединилась Алексеева. Нас было трое, мы принимали все решения совместно. В конце октября Алексеева, игнорируя нашу позицию (мою и Косякина), нарушила все договоры и обязательства между нами, единолично сговорившись о митинге на 800 человек. Московское правительство, зная (уже почти два года мы общаемся и судимся), что сговариваются с одним из трех руководителей, все же незаконно закрыло глаза на решение двух других заявителей и даже не ответило мне и Косякину на наше официальное письмо. С этим надо идти в суд.
Моральный аспект выглядит хуже всего. Икона правозащиты, почтенная пожилая женщина, как говорят в просторечьи, "кинула" людей, с которыми выходила на митинги больше года, боролась за исполнение 31-й статьи Конституции. Нарушив некие незримые, неписаные моральные обязательства, которые связывают людей в подобных случаях. Мне, в сущности довольно простому русскому мужику, воспитанному на улицах рабочего поселка, не понять изощренную мораль Людмилы Михайловны. Моя мораль, я ее проверял потом в тюремные годы, проста и эффективна: если ты входишь в какой-то союз с людьми, то ты имеешь по отношению к ним обязательства. Икона правозащиты так не считает. Ну, пусть задумаются ее почитатели после столь неблаговидного поступка: имеет она право оставаться иконой?
Стратегия-31 имеет одну особенность, как и все проекты, которые я создал: она сделана под автора и потому предполагает честность, упрямство, храбрость, бескомпромиссность и еще ряд качеств, которых я не вижу у людей, пытающихся меня отодвинуть. Поэтому, если им позволить завладеть Стратегией-31, они ее благополучно погубят и сведут на нет, сделают еще одним слюнявым маленьким митингом. Уже 31 октября было ясно, что они кончат эстрадой. Начали с мрачного фарса.
Таким образом, я обвиняю этих людей, и в первую очередь "икону правозащиты", в захвате Стратегии-31, в расколе ее, в незаконных действиях, в сговоре с властью, ну и в аморальности тоже. В результате получен гротескный ублюдочный урод-митинг - смесь полицейщины с правозащитностью. Я сознаю, что эти люди до сих пор пользовались большим уважением. Но впредь не будут больше пользоваться таким уважением, оно станет меньше, только и всего. Я уверен, что так и будет.
За сорок пять минут до начала митинга, перед тем как отправиться туда, я сел за компьютер и написал короткий пост. Время было 17.14. Я написал: "Пророчествую. Сегодняшний день будет вспоминаться как самый позорный день в истории правозащитного движения в России. Многие захотят впоследствии дистанцироваться от событий 31 октября 2010 года, но будет поздно".
Эдуард Лимонов
"
