— 30-е годы?

— Конечно. Неонацистская лодка всплывает. Но все серьезнее. Я сейчас прочту свободно по памяти.
«Это ты? Не отвечай, молчи. Да и что бы ты мог сказать? Я слишком хорошо знаю все, что бы ты мог сказать.
Да ты и права не имеешь ничего сказать, кроме того, что ты сказал прежде. Так зачем ты пришел нам мешать?
Ибо ты пришел нам мешать, и ты сам это знаешь. А знаешь ли, что будет завтра? Я не знаю, кто ты, и знать не хочу:
ты ли это или только подобие Его. А завтра же я осужу и сожгу тебя на костре, как злейшего из еретиков,
и тот самый народ, который сегодня стоит перед тобой на коленях, будет подгребать к твоему костру угли. И ты это тоже знаешь.

Великий дух искушал тебя в пустыне, и сказано было, что он искушал тебя. Так ли это?
А вспомни первый вопрос; хоть и не буквально, но смысл его таков: «Ты хочешь идти в мир и идешь туда с голыми руками
, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем,
не могут и осмыслить, которого они боятся и страшатся, ибо никогда и ничего не было для человека
и для человеческого общества невыносимее свободы!

А видишь эти камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за тобой побежит человечество,
как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее, что ты отымешь руку свою и прекратятся хлеба твои.
Но ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо какая же это свобода, если послушание куплено хлебами?
А знаешь ли, что пройдут века и человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет,
а значит, нет и греха, а есть лишь только голодные. Накорми, а тогда и спрашивай с них добродетели!
И никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться свободными.
И кончится это тем, что они придут к нам, мы будем загнаны в пещеры и скажут:
«Лучше поработите нас, но накормите».
И поймут, наконец, что свобода и хлеб земной вдоволь для всех немыслимы».

Это Великий Инквизитор Достоевского. «Братья Карамазовы».