В числе пленных, кроме генерала Олсуфьева, был и генерал Полторацкий.

Наполеон по окончании битвы пригласил к себе ужинать генерала Олсуфьева,

но так как генерал Олсуфьев плохо говорил по-французски, то Наполеон послал за Полторацким, и в присутствии своих маршалов, спросил у него:

— Сколько вас сегодня было в деле?

— 3,690 человек с 24-мя орѵдиями,—отвечал Полторацкий.

— Вздор! Не может быть! В вашем корпусе было, по крайней мере, 18,000 человек,

— Русский офицер не станет говорить вздора: слова мои—настоящая истина. Впрочем, вы можете спросить о том других пленных.

— Если это правда, то, по чести, одни русские умеют так жестоко драться. Я прозакладывал бы голову, что вас было, по меньшей мере, 18,000.

— Однако же мы разбиты, и я в плену.

— Это ничего не значит. У вашего Императора в плену до 50-ти моих лучших генералов, которые вам ни в чем не уступят. Хотя в победе моей нет большой чести, потому что войска мои дрались с вами целый день, однако последствия дела для меня важны: сегодня я разбил вас, завтра уничтожу другой ваш корпус, в четверг—третий, в пятницу нанесу удар самому большому и более всех важному, а потом предпишу мир Императору Александру.

Дело довольно трудное, — возразил генерал Полторацкий.

Наполеон, топнув ногою, приказал пленному выйти вон, но, вслед затем опять потребовал к себе, и вдруг спросил:

— В каком числе русская гвардия? Как сильна наша армия? Где ваш Государь? Где генерал... и прочие.

На все такие вопросы генерал Полторацкий отвечал «не знаю».

— Я хотел бы иметь удовольствие побеседовать с вами, но ваш ответ: «не знаю», меня
останавливает.

Генерал Полторацкий объяснил, что расположение армии есть тайна, которую не позволяют, ему нарушать присяга Государю и долг своему Отечеству.

Наполеон, снова потеряв терпение, вторично выслав пленного из комнаты, приказал отправить его в Париж и иметь за ним особенное наблюдение.