"
Группа художников общества «Маковец». Москва 13 мая 1922 года
1 ряд: Машкевич Е.О., Завьялов И.Ф., Пестель В.Е., Романович Т.Г., Ястржембский А.С.
2 ряд: Чекрыгин В.В., Жегин Л.Ф., Максимов Н.Х., Кодлубинский К.К., Григорьев Н.М., Зефиров К.К., Герасимов С.В., Шевченко А.В., Чернышев Н.М., Родионов М.С., Романович С.М., Барютин Н.Н. (Амфиан Решетов),[ неизвестный.
Леонидова Тамара, искусствовед (Москва)
Барютин Николай Николаевич (1889 - 1960)
Тезисы к докладу.
В 1921 году к моменту создания «Маковца», Николаю Николаевичу Барютину было 32 года. Как известно, пригласил его в группу Алексей Михайлович Чернышев, издававший в свое время «Млечный путь», где ему была уготована роль литературного редактора журнала. В объединение он входил как поэт под псевдонимом Амфиан Решетов. (Его мама в девичестве – Мария Амфианова Решетова, т.е. это имя деда). Недолгий период сотрудничества с «маковчанами», не дает оснований судить о его литературной и издательской деятельности. У него был свой путь.
Николай Барютин родился в 1889 г. в Москве. Отцу, управляющего кирпичным заводом Николаю Тимофеевичу, век был отпущен недолгий, и реалистом 13-летний сын принял на свои плечи заботы о матери и четырех сестрах. Из реального училища он перешел на курсы бухгалтеров и, закончив их, в 1906 году поступил статистом и счетоводом в правление Московского страхового общества. Cестры благополучно закончили гимназию, все получили профессии. В жизни относились друг к другу бережно и помогали брату в трудные для его семьи годы. Большую помощь семье оказывал дядя – известный московский архитектор Иван Тимофеевич Барютин.
Барютин писал о себе в «Автобиографии» – «Один из «шанявцев». Отлично сдав экстерном экзамены на Аттестат зрелости, он поступил в Московский народный университет им.А.Л.Шанявского на историко-филологический факультет. Университет принимал в свои стены всех желающих учиться без раз¬личия национальности, вероисповедания и пола. Для поступления не нужно было иметь дипломов об образовании. Широкий спектр отраслей знания: обучение велось по 53 гуманитарным направлениям, в том числе иностранным языкам и юридическим специальностям, - и возможность учиться студентам - мужчинам и женщинам, без различия в политических убеждениях и отсутствие требования документов о политической благонадежности, привлекли в университет мелких служащих, учителей, ремесленников, квалифицированных рабочих.
Занятия проводились только вечером – с 17 до 22 часов. Таким образом, могли учиться и те, кто днем работал. Плата за слушание лекций была невелика: например, в 1915 г.– 40 руб. за год на академи¬ческом отделении и 6 рублей – на научно-популярном. Позднее плата и вовсе была отменена. Итак, Николай Барютин входил в круг поэтов-шанявцев, среди которых были С. Есенин, Н. Клюев, С. Клычков, П. Орешин, Д. Семенов¬ский и др.
Первые стихи, подписанные «Амфиан Решетов» появились в 1910 гг. в журналах «Весы», «Весна», «Петербургский глашатай», «Гюнемъ и gratis», «Млечный путь». И.В.Игнатьев (Казанский) - Председатель Ареопага Ассоциации эго-футуристов, редактор и издатель «Петербургского глашатая» с явным удовольствием печатал opus,ы молодого поэта.
Вскоре сам Решетов (Барютин) входит в редакционную коллегию журнала для безвестной молодежи «Млечный путь», основанный А.М.Чернышевым. Журналы свели его в те годы со многими начинающими поэтами, писателями и художниками: П.Антокольским, C.Спасским, А.Новиковым-Прибоем, М..Родионовым, В.Чекрыгиным, C.Герасимовым, В.Рындиным и др. Он был свидетелем триумфальных успехов и травли Б.Пастернака. Вот строки из его письма опальному поэту: «Всю черную неделю я претерпел вместе с Вами…Настанет, надеюсь, время, когда современники поймут, что политическим лидерам… не пристало одновременно с политикой заниматься художественной и литературной критикой».
Более того, редакция «Млечный путь», в 1918 году накануне закрытия издает его поэтический сборник символических стихотворений «Керосиновые лампы» с посвящением «Маме и керосиновой лампе».
«Сборник оставляет грустное впечатление. В нем нет солнца...При свете керосиновой лампы все вещи делаются скучными... Керосиновая лампа - это жизнь, земная жизнь, скучная и убогая, с детства знакомая... «Мама» - это то, что человек любит более всего в земной жизни и что согревает его...Это приют, привет, утешение... Он идет от содержания к форме. Его образы иногда раздражают своей неожиданностью и конкретностью.. Но они ему нужны. Его ритмы иногда раздражают своей негармоничностью и изломанностью. Но они ему необходимы... Их можно выразить неровной ломаной линией с острыми углами вроде «кривой» температуры над кроватью больного», - это лишь один отзыв о стихах, в котором автор назван «Поэтом записной книжки».
Его поэтическое творчество по достоинству было оценено лишь немногими поэтами и критиками. Широкому кругу читателей он почти неизвестен и никогда не переиздавался.
В 1915 учеба в Университете была прервана событиями первой мировой войны.
Барютин как ратник второго разряда был призван в действующую армию. Служил рядовым 8-го Сибирского стрелкового запасного батальона, который был расквартирован под Орлом, откуда был отправлен в Туркестан и находился в пограничном лагере под Ашхабадом. Погоны младшего офицера (прапорщика) он получил после учебы в Александровском военном училище в Москве, после чего служил в Ростове Ярославском, а затем с маршевой ротой отправлен на юго-западный фронт.
В Москву он возвращается в конце 1918 года и до весны 1921 служит в системе всеобщего военного обучения помощником казначея, библиотекарем, в 1921-23 гг. - библиотечным инструктором в Главполитпросвете.
В 1922 году А.М.Чернышев возобновляет издательскую деятельность и его детищем становится Журнал искусств «Маковец», художественный отдел которого ведет Николай Чернышев, младший брат издателя, а литературным редактором определяется Амфиан Решетов.
Вокруг журнала объединяются талантливые художники: Василий Чекрыгин, Артур Фонвизин, Николай Тырса, Александр Шевченко, Вера Пестель, А.Решетов привлекает яркие литературные имена: в журнале сотрудничают Павел Антокольский, Сергей Бобров, Борис Пастернак, Вера Ильина, Сергей Буданцев, Павел Флоренский.
«Пролог» - так называлась редакторская статья А.Решетова в первом номере журнала: «Наше искусство исходит из страстных потребностей души, собирающей одиночные лучи света, рассеянные рефлексующим мозгом современности. Мы видим конец искусства аналитического и нашей задачей является собрать его разрозненные элементы в мощном синтезе. Мы полагаем, что возрождение искусства возможно лишь при строгой преемственности и при безусловном воскрешении в нем начала живого и вечного. Наше искусство выходит из изобразительных фантазий, не из одного чувства формы, неизбежного для художника. Мы ощущаем природу не в виде обстановки, мы знаем ее в том истинном состоянии, которое открывается лишь с помощью глубокого постижения. Ее творческие проявления - наши общие, однородные, и мы переживаем в сосуществовании с природой ее как бы притаившееся от нас бытие...».
В феврале 1923 года готовится к выпуску в свет третий номер журнал «Маковец». В номере должны были быть опубликованы статья А.В.Шевченко «Наша художественная идеология», ученого П.А.Флоренского «О реализме», поэтов Н.А.Асеева «О современной поэзии», А.Решетова «О Хлебникове». Предполагалось ввести два новых раздела: художественной хроники и библиографии. Обложку с изобразительными элементами для 3-го номера готовил В.А.Фаворский, выполнивший ее в технике гравюры на дереве... Однако, третий номер журнала в свет не вышел... Успешно начатое издание журнала не стало залогом его долгожития: вышло всего два номера «Маковца». Объединение распалось в 1926 году.
В 1923 году Барютин работает бухгалтером в правление Всесоюзного текстильного синдиката, а в неслужебное время переводит французские романы.
Он счастливый семьянин, отец сыновей: Дмитрия -1921 года рождения, крестника Н.М.Чернышева и Андрея - моложе на 2 года.
В пору охватившего страну воинствующего безбожия Н.Барютин избирается членом церковно-приходского совета, т.н. «тройки». Кроме того, он и проживает с семьей в келье Симонова монастыря. Есть основания предполагать, что в эти годы Барютин работал над созданием музея. Известно о его дружбе с Апполинарием Васнецовым и на одной из картин «Симонов монастырь. Башня Дуло» изображены мальчики Барютина - Андрей и Дмитрий, картина датирована 1927 годом.
А 20 июля 1928 года Барютина арестовывали по обвинению в контрреволюционной пропаганде среди верующих и, хотя обыск в квартире улик не принес, приговорили к 3-х летней ссылке на Урал.
Первым пунктом ее стал глухой Туринск, печально известный местом ссылки декабристов Янтальцева, Оболенского и др., где ссыльный работал учетчиком на лесозаготовках. Не раз вспоминал он добрым словом Н.М.Чернышева за его подарок - фотоаппарат «Апланат». Заработок трудом фотографа, случалось, бывал основным доходом для семьи.
Три года провел Николай Николаевич Барютин на лесозаготовках... Летом 1931 года он с семьей поселяется в Уфе не попадавшей под «минус». В течение нескольких лет служит экономистом-плановиком в конторе «Союзтранса», на паравозо-вагоноремонтном заводе, заводе горного оборудования. Снова пригодилась специальность экономиста, плюс к этому он заканчивает курсы при Башгосплане. В отделах кадров заводов паравозо-вагоноремонтного и горного оборудования, контор «Союзмясо», «Союзтранс» может и сейчас хранятся личные карточки Барютина.
Его литературный опыт позволял работать и редактором в Башиздате. Он переводит М.Гафури, М.Тажи, Х.Кунакбая, М.Хая, других поэтов. Их охотно печатают, под ними - имя Барютина как переводчика. Он пишет о выставках, башкирских мастерах, о жизни художественного музея в газету «Красная Башкирия».
Нужно ли говорить, как заинтересовал его художественный Музей и работы его основателя М.В.Нестерова, но на предложение опубликовать результаты исследований раннего творчества художника ему отвечают: «Эта тема, как Вам должно быть известно, сейчас не представляет большой актуальности, особенно для журнала, задача которого - поднимать искусство художников-реалистов, поборников демократического и народного искусства». Так считали в журнале «Искусство» в 30-е годы, так отвечали ему в марте 1949 года... Статья увидит свет лишь в 7-м номере за 1958 год. Академик С.Н.Дурылин утешал: «Пренебреги. Этот рецепт я сам себе прописал, ведь из 3-х томов моего исследования о М.В.Нестерове в печати появилась лишь половина третьего тома «Нестеров- портретист». В Уфе в 1935 году написаны «Мои встречи с Хлебниковым», которые так же не были опубликованы.
В 2004 году издательство «Любимая Россия» в Первом Альманахе «Библиофилы России» опубликовало «Мои встречи с Хлебниковым».
В 1937 году жить стало невозможно – русские школы закрывались, семья покидает Башкирию. В Иваново он работал в редакции газеты “Всегда готов!”, являлся консультантом и внештатным сотрудников газет “Ленинец”, ”Рабочий край”, “Трибуна Палеха”, был библиографом в областной научной библиотеке. Регулярно публиковал статьи и рецензии об ивановских художниках, о проблемах народных промыслов Холуя, Мстёры, Палеха, о спектаклях Ивановского театра, о творчестве русских и зарубежных писателей (П. Ершов, Г. Успенский, М. Лермонтов, М. Горький, Анри Барбюс и др.) в местных и центральных изданиях. Несмотря ни на что, Николай Николаевич мужественно продолжает работать.
Он ведет обширнейшую переписку со многими научными учреждениями, отечественными и зарубежными музеям. Из писем видно, что все это время постоянно интересуется жизнью в Уфе. Так он несказанно рад известию о присвоении в 1954 году уфимскому музею имени М.В.Нестерова. Напомню, что свою коллекцию академик Нестеров подарил городу в 1913 году. Барютин переписывался и с самим Нестеровым. Он спрашивает сотрудников о состоянии коллекции и новых приобретениях. «Мне очень приятно, что моя заметка о ранних работах Нестерова доставила вам известное удовлетворение. Она приходится по вкусу многим моим коллегам, в том числе и С.Н.Дурылину, который и отправил ее в Уфу в надежде, что присвоивший имя Нестерова музей сможет опубликовать ее в виде отдельной брошюры», - пишет он З.И.Елгаштиной.
Переписку Николая Барютина с Нестеровым, основателем музея Ильей Бондаренко, вторым директором Юлием Блюменталем и другими несколько лет назад издали в сборнике «Археография Южного Урала» (Уфа, 2001).
В 1948 перешел в Ивановский научно-исследовательский институт текстильной промышленности (ИВНИИТП), работал продолжал работу над книгой по истории возникновения, развития и технологии ткачества на Руси, одновременно вел обширнейшую переписку с издательствами, библиотеками, учеными-историками и специалистами в этой области. «История возникновения и развития ткачества на Руси «Древнерусские ткачи и их ткани», «Набойка и окраска тканей в русском средневековье» - книги и статьи над которой он работал много лет. Собран уникальный материал, статьи и очерки написаны, отредактированы, получили отзывы специалистов из крупнейших НИИ и министерств. Рекомендация профессора С.Н. Дурылина и лестная рецензия о книге: «прекрасный содержательный труд» Н.Н.Барютина, представляющий «разносторонний и научный, и общественный интерес», заслуживает «скоройшего издания - не помогли монографии выйти в свет.
Барютину отвечали: «...автор взялся за составление научно-систематического очерка, не владея как следует марксистско-ленинской методологией исторического исследования». Ошибки ученому могли простить, но у Барютина они «свидетельствуют о незнакомстве с трудами классиков по национальному вопросу... а «гениальные труды И.В. Сталина по вопросам языкознания, не изучены и в основу не положены». Далее его обвиняли в том, что он преувеличивает роль Византии, а учение классиков марксизма-ленинизма о базисе и надстройке понимает крайне узко и примитивно и т.д.
И труд, фундаментальный, готовый к изданию, с огромным изобразительным рядом, ждет своего часа в архивных папках до сих пор...
В Иваново Барютина приняли в Союз художников, он продолжает сотрудничать с различными журналами и газетами. Пишет о художниках, о народных промыслах, о театре, о русской и зарубежной литературе в местной и столичной печати.
В свое время еще А.М. Чернышев подарил ему фотоаппарат «Апланат», который кормил его в ссылке, благодаря которому он собрал уникальные фотоматериалы по архивным и музейным коллекциям тканей....
И все это время постоянно интересуется жизнью в Уфе. Так он несказанно рад известию о присвоении в 1954 году уфимскому музею имени М.В.Нестерова.. «Мне очень приятно, что моя заметка о ранних работах Нестерова доставила вам известное удовлетворение. Она приходится по вкусу многим моим коллегам, в том числе и С.Н.Дурылину, который и отправил ее в Уфу в надежде, что присвоивший имя Нестерова музей сможет опубликовать ее в виде отдельной брошюры», - пишет он З.И.Елгаштиной.
В 1943-м Отдел по делам искусств назначает его заместителем директора по научной работе в Государственный Музей палехского искусства. Около трех лет он участвовал в экспедициях от областного музея по обследованию архитектурных памятников русского зодчества.
В конце 1950-х годов, в преддверии 45-летия основания «Млечного пути», его разыскали братья Чернышевы - народный художник СССР Николай Михайлович и Алексей Михайлович. Переписка согревала старых друзей теплом воспоминаний, помогала переносить боль участившихся потерь.
У многих русских поэтов судьба складывалась драматически, а то и трагически. Тех, «кто родился с душой поэта, у кого натуры особые, для людей и жизни часто не слишком удобные, современники понять были не в состоянии». В итоге - клевета, травля, нередко - забвение на долгие годы» Не стал исключением и поэт Амфиан Решетов, он же – Барютин Николай Николаевич, искусствовед и исследователь, переводчик и библиограф.
5 декабря 2007 г.
Дополнение Народного художника России Николая Ивановича Голикова – Барютин во время работы в нашем Музее Палехского Искусства проявил себя прекрасным знатоком миниатюры. Несколько раз приходил к нам в дом уже после смерти моего отца Ивана Ивановича Голикова. Расспрашивал мою маму Анастасию Васильевну об отце.
Николай Николаевич Барютин запомнился нам высоким брюнетом, бородка клинышком. Ходил с тросточкой в хорошем костюме.
В Палехе он, конечно, был под неусыпным взором работников НКВД из числа руководства нашего музея.
Палех, 1 октября 2010 год.
Отредактировано фёкла (01-10-2010 15:02:17)
Мир хижинам, война дворцам. Мы старый мир разрушили и ничего не создали. В Палехе наш музей ютится в чужом доме. Скоро сто лет искусству, а воз и ныне там...
