Тепло приветствовали собравшиеся профессора, доктора исторических наук Давида Мельцера. 16 февраля ему – учёному с мировым именем, ветерану Великой Отечественной войны – исполнилось 90 лет. Автор более 270 научных работ, включая 10 книг по истории международных отношений и истории Болгарии, профессор Мельцер совместно с журналистом Владимиром Левиным уже в Нью-Йорке (он с семьёй эмигрировал в Америку в 1992 году) издал «Чёрную книгу с красными страницами. Трагедия и героизм евреев Беларуси, 1941-1944 гг.».
Затем вышли «Жёлтые звёзды на Белой Руси» – фундаментальное исследование трагедии и героического сопротивления евреев на территории Белоруссии в годы войны.

Взволнованно-проникновенным было выступление Юлия Айзенштата, уроженца белорусского местечка Глуск, побывавшего в жутком Глуском гетто, воевавшего в партизанском отряде «Красный Октябрь», чудом выжившего в неравном бою с фашистами на болоте и в концлагере Озаричи. После войны Юлий получил высшее образование и многие годы проработал в институте «Минскпроект». Обо всём этом пережитом Юлий Айзенштат написал в своей книге «Жизнь моя, иль ты приснилась мне…».
На встрече этот человек, мужественный и очень скромный, рассказал о своих родственниках, RudJewBelrus-S8aкоторые отважно сражались на фронтах Великой Отечественной войны, защищали свободу и независимость Израиля, о тех, кто своим трудом поднимал экономику и крепил боевую мощь своей многострадальной родины.

А. АГАФОНОВ. Многие эвакуировались. И весь наш огромный двор был завален скарбом, который нельзя было увезти. Особенно много было книг — классиков марксизма-ленинизма и другой политической литературы… Мы, мальчишки, долго рылись в этих кипах, искали книжки с картинками. Среди этой книжной макулатуры мы нашли письмо. Прочитали его. Оно нас поразило. Письмо было из Москвы. Самое страшное: в нем писалось, что в Москве — паника, идет эвакуация. И адресату рекомендовали поскорее уезжать из Ростова. Мы были воспитаны в духе патриотизма и не понимали, откуда может быть паника, тем более в Москве. Но адрес-то был нашего дома и фамилия адресата — Каганович. Вот тут мы растерялись. На всякий случай (наверное, услышали эхо 37-го года) мы решили письмо это предать сожжению, чтобы никто ничего не знал. Много лет спустя я заинтересовался, был ли Каганович в этом доме, и кто он такой. Да, действительно, в десятом подъезде, на втором этаже жил один из братьев Лазаря Кагановича. Многие, живущие там сейчас, помнят эту семью. Она после эвакуации вернулась в Ростов, но жили Кагановичи уже в другом доме. Хотя кто-то из родственников этой семьи живет там до сих пор.

М. ВДОВИН. В первую оккупацию отец, его звали — Алексей Николаевич, уходил из города. Эвакуации мирного населения практически не было. Приехал сюда Семен Михайлович Буденный (это было в 42-м году) и сказал: я Ростов в 20-м году брал, я его и оборонять буду. Для немцев здесь будет могила, второй Севастополь. Для того, чтобы выехать из города, даже совсем недалеко, нужно было иметь разрешение. Чтобы выехать в другой город, необходимо было иметь вызов из этого города и согласие местных властей. Так вот, моя крестная мать, старшая сестра мамы, жила в Грузии. Она прислала свое согласие принять нас, справку Кутаисского горисполкома, что жилплощадью она обеспечена и может приютить семью своей сестры. Куда только не обращалась моя мать, куда только не ходила — и в милицию, и в городскую администрацию, разрешение на выезд не дали. Ростов, мол, сдаваться не будет, а будет обороняться, вы нужны здесь. А немцы подошли к Ростову стремительно. Уже позже я узнал, что причиной такого стремительного наступления был разгром наших армий под Харьковом.

В августе 1895 года в Бобруйске в ортодоксальной еврейской семье лесопромышленника Лейзера Фелдбина родился сын, которого назвали Лейбой. Впоследствии в гимназии он русифицировал свое имя и стал Львом Лазаревичем. Уже в США Орлов рассказывал, что его прадед – австрийский еврей поселился в России в начале ХIХ века перед нашествием Наполеона. Дед в 1885 году в составе делегации российских евреев посетил Палестину. Тогда, при царском режиме, в отличие от советских времен, выезд в Палестину был свободным. Целью делегации была помощь немногочисленной еврейской общине в приобретении новых земель. Это был период так называемой Алии Ришома – первой еврейской эмиграции в Палестину. На деньги российских евреев был куплен заболоченный участок, выделены деньги на осушение и его назвали «Воротами надежды». Сенатор Истленд вспоминает, что Орлов с большим удовольствием упоминал, что именно на этом месте впоследствии возник город Петах-Тиква.
В Бобруйске у Фелдбинов жило много родственников, некоторые из них в начале ХХ века эмигрировали в Америку и поселились в Нью-Йорке, Филадельфии, Лос-Анджелесе, Бостоне.
После начала Первой мировой войны бизнес Лазаря Фелдбина пришел в упадок, и семья перебирается в Москву. Лева мечтал об офицерской карьере, но по законам Российской империи, ему, как еврею, этот путь был закрыт. Пришлось избрать карьеру юриста. Но в 1916 году царское правительство было вынуждено предпринять впервые за всю историю страны беспрецедентную меру – мобилизовать в армию студентов высших учебных заведений. Большинство из них направили в ускоренные офицерские школы, но Льва послали на Урал рядовым в одну из формирующихся для фронта частей. Не успел он еще пройти элементарную военную подготовку, как в России произошла Февральская революция. Одним из первых декретов Временного правительства страны стала отмена всех национальных ограничений. Исполнилась мечта Льва Фелдбина. После окончания школы прапорщиков на его погонах засверкала первая офицерская звездочка.
Еще в Москве Лев близко сошелся со своим двоюродным братом Зиновием Кацнельсоном, и тот приобщил его к социалистическим идеям.
В мае 1917 года Лев Фелдбин вступает в партию большевиков. Партия посылает его в армию, где Лев быстро пошел вверх. В 1920 году он руководит партизанской и диверсионной работой в 12-й Красной Армии на польском фронте.
На успехи Льва обратил внимание руководитель ГПУ Дзержинский, и после окончания неудачной для большевиков советско-польской войны его переводят на работу в это ведомство и направляют в Архангельск. Там он встретил верную подругу и спутницу всей беспокойной жизни киевлянку Марию Рожнецкую. Их прочный союз был нерасторжим до самой ее смерти.
Прослужил Лев (в органах НКВД – Никольский Лев Лазаревич, Л. Николаев, Л Фельдель, Уильям Голдин, Орлов Александр Михайлович – последний псевдоним стал фамилией) в Архангельске недолго, и через год с небольшим его направляют на работу в Верховный Суд страны, где он назначается заместителем главного прокурора Николая Крыленко.
Лев принимает активное участие в разработке первого советского уголовного кодекса. Он много пишет в советских юридических журналах, одновременно с работой учится на юридическом факультете Московского университета и успешно оканчивает его в 1924 году.
Дзержинский, узнав об этом, приглашает его лично расследовать спорное дело об экономических преступлениях. В ходе расследования Лев устанавливает, что обвиняемые не занимались спекуляцией, не расхищали государственные средства и не виновны в предъявляемых обвинениях. Поскольку в этом деле были замешаны ответственные советские служащие, то Льву пришлось докладывать на Политбюро. Присутствовал Сталин. Он молча слушал, не возражал против освобождения обвиняемых, но, как впоследствии узнал Орлов, приказал их расстрелять в назидание остальным.
Дзержинский был доволен результатами работы Льва и пригласил его занять пост заместителя начальника экономического отдела ОГПУ. Через год Льва назначают командиром бригады пограничных войск на Кавказе. Бригада была усиленного состава, в нее входило шесть полков, общая численность составляла 11 тысяч человек. Штаб располагался в Тифлисе – так тогда назывался Тбилиси.
Кавказ и в те времена был очень неспокойным районом, и редко командира бригады можно было застать в Тифлисе. В его многочисленные обязанности входила и охрана Сталина в период его отпусков. Вождя всегда очень беспокоила собственная безопасность. Он был удовлетворен работой Льва. Близко приходилось взаимодействовать и с Лаврентием Берия, который в то время был заместителем начальника ОГПУ Грузии.
Через год Льва отзывают в Москву и переводят в иностранный отдел ОГПУ, который ведал вопросами зарубежной разведки. А вскоре он уже в Париже – резидент советской разведки.
Интересен эпизод его службы в Париже. Лев встречает своего старого тифлисского знакомого Дмитрия Лордкипанидзе, который должен был выполнить специальное задание Сталина – уговорить старого грузинского революционера Рамишвили написать историю грузинского социалистического движения, разумеется, с подчеркиванием роли Сталина. Рамишвили категорически отказался, и судьба Лордкипанидзе оказалась печальной.
За Парижем последовал Лондон, где Лев принимал участие в вербовке Кима Филби. Затем Берлин и в 1932 году Льва командируют в США, где он провел три месяца, создал агентуру и встретился со своими многочисленными родственниками и друзьями детства, которые жили в районе Нью-Йорка.
После возвращения в Москву Лев работает в центральном аппарате иностранного отдела и преподает в школе разведки. Он пишет учебник «Руководство по разведывательной и партизанской войне». Уже впоследствии в Америке Орлов перевел его на английский и издал книгу в 1963 году.
В предисловии Александр Орлов написал: «До Второй мировой войны, когда я был одним из руководителей советской разведки, читал курс стратегии и тактики разведки и контрразведки. В 1936 году я изложил это в виде руководства, которое было одобрено и принято в качестве учебника в школах НКВД, готовящих разведчиков».
Книга пользовалась популярностью и, как утверждает сенатор Истленд, трижды переиздавалась. Я отыскал первое издание книги, на красной обложке которой изображен ключ. Следует сказать, что, несмотря на много лет, прошедших после ее выхода, и специфический характер – читается книга с интересом.
Кроме деятельности в Москве в обязанности Орлова входила организация нелегальной советской разведывательной сети в Германии и прилегающих к ней странах. Он легально и нелегально посещал Германию, Австрию, Чехословакию, и созданная им советская разведывательная сеть успешно работала долгие годы, включая Вторую мировую войну.
Кузен Орлова Кацнельсон тоже достиг немалых вершин в карьере и стал заместителем наркома внутренних дел Украины. Но его не любил союзный нарком Ягода и отголоски этой неприязни стали отражаться на службе Льва. Когда на Политбюро решался вопрос о том, кого послать в Испанию главным советником по вопросам разведки, контрразведки и партизанской войны при республиканском правительстве страны, то Ягода предложил несколько кандидатур. Сталин спросил, а почему не рассматривалась кандидатура Орлова. Ягода не стал возражать, и Орлов оказался в Испании.
Его жене с дочерью разрешили жить во Франции недалеко от испанской границы. В октябре 1936 года Орлов получает телеграмму с приказом организовать и обеспечить переправку в СССР золотого запаса Испанской республики. Приказ заканчивался словами: «Вы несете персональную ответственность за эту операцию», а далее шла подпись «Иван Васильевич». Сталин любил подбирать себе звучные псевдонимы.
Операцию эту Орлов провел блестяще. Только несколько человек в Испании и СССР знали об этом. Вскоре в газете «Правда» было опубликовано сообщение, что за выполнение специального задания правительства Орлов был удостоен высшей награды страны – ордена Ленина. По линии своего ведомства он был повышен в звании и стал старшим майором. Но не пришлось ему добавить второй ромб в петлицы гимнастерки, не пришлось получить орден.
По служебным делам Орлов частенько наведывал Париж и в один из приездов встретился с Кацнельсоном. Кузен рассказал ему о начавшихся в СССР репрессиях против высшего командования Красной Армии и сотрудников органов безопасности. Поведал страшную тайну, что один из чекистов его ведомства нашел доказательства сотрудничества Сталина с царской охранкой. Впоследствии в США Орлов опубликовал результаты бесед с кузеном и стал основоположником дискуссии на эту тему, которая продолжается по сей день. Однако той папки, где хранились прямые доказательства, о которой Орлову говорил Кацнельсон, до сих пор не найдено. Правда, различные исследователи приводят много косвенных доказательств такого сотрудничества. Но это отдельная тема.
В июле 1938 года Орлов получает телеграмму от нового наркома Ежова: прибыть в Париж, в советском посольстве взять машину, на ней поехать в Антверпен и там, на советском пароходе «Свирь», встретиться с представителем НКВД для получения инструкций.
Орлов понял, что настал его черед и на этом пароходе его доставят в СССР, где после мучительных допросов его ждет пуля в затылок в подвале Лубянки. Он едет во Францию, но сначала не в Париж, а на виллу, где жили его жена и дочь, забирает их. Затем в Париже показывает в канадском посольстве свой дипломатический паспорт на имя Александра Берга и просит визу для въезда в США через Канаду по срочным делам бизнеса. На недоуменный вопрос сотрудников посольства, почему он избрал столь окольный путь и не обратился непосредственно в посольство США, получает ответ, что обращался, но там, в связи с предстоящим национальным праздником Франции, все сотрудники консульского отдела отсутствуют, решить этот вопрос мог бы сам посол, но и его нет на месте, а дело не ждет. Получив визу, Орлов с семьей едет в Шербур, садится на пароход и отплывает в Канаду. И на долгие пятнадцать лет исчезает из поля зрения всех разведывательных служб.
Как выяснилось впоследствии, Орлов через Канаду попадает в США и пишет письмо на имя Сталина, в котором предупреждает, что, если его станут искать или предпримут репрессивные действия против его матери или матери его жены, которые тогда жили в Москве, он предаст гласности все, что ему известно о советской разведывательной деятельности в Европе. В письме Сталину был изложен перечень его наиболее страшных преступлений. Кроме этого отдельное письмо было послано на имя Ежова, в котором были перечислены и его дела. Орлов вызывает из Парижа своего двоюродного брата Натана Курника, тот берет эти два письма и передает их в советское посольство в Париже для немедленной передачи Сталину и Ежову. Как считают исследователи, письма сыграли свою роль и разведчика не искали. Родственники Орлова нашли ему отличного юриста, который впоследствии смог легализировать его пребывание в США. Но Орловы не задерживались на одном месте. Из Нью-Йорка они отправились в Филадельфию, затем в Лос-Анджелес, Бостон. Затем на долгие годы обосновались в Кливленде.
В 1953 году американский журнал «Лайф» опубликовал серию сенсационных статей Орлова о преступлениях Сталина, затем в одном из издательств вышла книга Орлова «Секретная история сталинских преступлений». Как сообщал Орлов сенатору Истленду, он начал работать над книгой в 1945-м и окончил в 1951 году. Публикация этих материалов была подобна взрыву, и его осколки в виде копий статей и книги попадают на стол директора ФБР Гувера, который впал в неописуемую ярость. «Как это получилось, – орал он, – коммунист, генерал советской разведки вот уже 15 лет живет в США?!» Он потребовал немедленно доставить ему досье на Орлова, подготовить ордер на арест и решить вопрос о депортации его из страны. Но ни арестовать, ни выслать чету Орловых (их единственная дочь умерла еще в 1940 году) было нельзя. Во-первых, в ФБР не было досье на Орлова, оно было в другой спецслужбе (ЦРУ) и не на имя Орлова, а на Берга. Орлов с помощью своего адвоката сумел узаконить свое пребывание в США. Самое тщательное расследование ФБР не нашло никаких следов разведывательной деятельности Орловых в Америке. Но их не оставили в покое. Вызывали на допросы, которые элегантно назывались слушаниями в подкомиссии сената США по вопросам национальной безопасности. Эти слушания опубликованы и читаются они и через почти полвека с большим интересом. Орлов принял на этих слушаниях правильную тактику, не скрывал того, что было известно и о чем он раньше уже сообщил ЦРУ. Он отметал все обвинения против себя. Да, он организовал вывоз испанского золота, но о его дальнейшей судьбе знать не может. Он смело назвал имена бывших советских агентов в США, зная, что их давно нет в живых. Не было найдено никаких доказательств его участия в советских разведывательных операциях против Америки, и Орловых отпустили с миром. Книга принесла Льву не только мировую известность, но и весьма существенный доход – ее перевели во многих странах.
Орлов стал работать преподавателем в Мичиганском университете. Жил уже открыто, и однажды к ним в дом постучал человек и представился сотрудником КГБ Феоктистовым. Вначале Орловы не пожелали с ним разговаривать, но во второй раз он предъявил им письмо человека, которого Орлов хорошо знал.
Поскольку в США сенатские слушания открыто публикуются, то их прочитали и в Москве. Там убедились, что Орлов никого не выдал. Через Феоктистова ему передали предложение вернуться в СССР. Орлову предлагались генеральская пенсия, благоустроенная отдельная квартира в центре Москвы, звание Героя Советского Союза за прошлые заслуги в разведке. Но он вежливо отказался, сказав, что они уже старые, в Америке могила их единственной дочери и родственники, а в СССР уже никого нет.
Не стал говорить Орлов посланнику КГБ то, что он поведал в частной беседе сенатору Истленду. Он давно уже разочаровался в том режиме, который правит в СССР. Поэтому на вопрос сенатора, не являются ли нынешние руководители СССР другими людьми, ответил: «Нет. Я не думаю, что они действительно изменились. Они те же самые сталинисты. Они не изменили ничего ни в своей политике, ни в своей стране…»
Через непродолжительное время после этих бесед с посланником КГБ Мария Орлова скончалась, а через шесть лет умер и Александр Орлов.
Поминальную молитву кадиш на кладбище прочитал раввин Доналд Хескин. Вспоминая об Александре Орлове, сенатор Истленд писал: «Он произвел неизгладимое впечатление на меня. Мысли, которые пришли мне в голову во время слушаний, что слово перебежчик или изменник является неподходящим, когда мы связываем его с именем Орлова… Он был человеком высоких моральных качеств и лишенным иллюзий, но полностью безнравственной была система, от которой он отказался». Эта характеристика полностью отвечает на вопрос, почему Александр Орлов не стал подобно «резунам» и «гордиевским» предателем и не продал за тридцать сребреников своих бывших коллег.